сегодня будет про будни в роддоме. Вот такой неожиданный кульбит.
В 1995 году я рожала в московском роддоме нумер N. Рожала сама. Про боли рассказывать не буду, да и что тут расскажешь? Такой ахтунг межгалактического масштаба обычными словами не передать, а необычными я не умею.
В общем, рожала-рожала, рожала-рожала и нарожала мальчика. В палату меня привезли ночью, когда остальные отмучившиеся мамочки счастливо спали.
Просыпаемся утром. У всех лица в крапинку. Только многодетная мамаша Нурсултанова с гладеньким личиком. А все почему? А все потому, что она умела правильно тужиться. Не лицом, а тем местом, откуда ребенок идет.
Остальные новобранцы, в том числе и я, так и щеголяли в крапчатый окрас.
У некоторых особо отличившихся при родах мамочек глазные яблоки были в полопанных капиллярах. Лепота!!!
После завтрака всей палатой фантазировали на тему как правильно ходить в туалет, чтобы не скончаться на унитазе. Пришли к дружному выводу, что лучше вообще какое-то время воздержаться от еды.
Потом на грохочущей каталке привезли детей, и Нурсултанова учила нас кормить. Сунула своему ребенку титьку и пошла по кроватям, инструктируя, как правильно держать ребенка. — Тебе не больно ходить? — ужаснулись мы. — У меня ж луженая манда! — фыркнула Нурсултанова. — Пятые роды, не шутка. — Ооооо, — затрепетали мы. Лужеными причиндалами никто, кроме Нурсултановой, похвастаться не мог.
В тот же день пришли брать кровь из пальца, и новоиспеченные мамочки показали на что они способны в состоянии аффекта. Потому что одно дело рожать, и совсем другое – сдавать кровь из пальца. Ору было!!!
Второй день ознаменовался экстримом – роженица из соседней платы выпрыгнула в окно. Со второго этажа. Ей ребенка принесли, она его покормила, вручила нянечке, дождалась, пока та ушла и выпрыгнула.
Хорошо, что ноябрь выдался снежный, и она сиганула в сугроб, который дворник по счастливой случайности намел именно под ее окна. Ничего себе не поломала, отряхнулась и потопала обратно в приемную, где ее и скрутила охрана.
Списали на послеродовой психоз, перевели в отдельную палату. Мы ходили по стеночке поглазеть на нее.
Маленькая хрупкая девочка. 17 лет. Весит от силы 40 кило. Родила четырехкилограммового пацана. Рост 55 см.
Я бы тоже двинулась мозгами.
На третий день привезли жену какого-то африканского посла. Вообще-то они ехали в гости, но у нее неожиданно отошли воды, и до своей больницы они не доехали.
Пока она рожала, не вовлеченный в процесс испуганный медперсонал сновал по отделению и сыпал тревожными вестями с полей: — рожает сидя — нет, рожает стоя — рожает на полу — никого к себе не подпускает, раскидала всех — акушерку обезвредила метким ударом а) пяткой в лоб б) локтем под дых в) многократно покусала
Через три часа пришла счастливая весть – родила здорового мальчика. Под четыре кило. Волос длинный, немилосердно кучерявый. Роддом вздохнул с облегчением.
На четвертый день все роженицы, а также отделение «на сохранение», игнорируя требования врачей, ходили любоваться женой африканского посла.
Очень высокая и очень полная темнокожая женщина лежала в отдельной палате и выглядела вполне себе умиротворенно. Из-под одеяла кокетливо высовывалась ступня сорок пятого размера. Такой ступней любую акушерку можно вусмерть скопытить. Любую, но не нашу. Наша не сдавалась, активно лягалась в ответ и пыталась заползти под скрюченную в углу родильной женщину. Как под вражеский танк перла, с инструментами наперевес.
Поэтому мы ходили сначала любоваться женой африканского посла, а потом Алевтиной Викторовной, акушеркой и человеком. Алевтина Викторовна всем по секрету рассказывала, какая у жены африканского посла пися (как у всех, только шибко темная простигосподи) и демонстрировала огромный синяк на боку (чуть без селезенки не оставила йопийомать).
На четвертый день пришла врач и с претензией сообщила, что все дети теряют в весе, а мой набрал сто грамм! ! — Виданное ли это дело? — возмущалась врач.
Я виновато мычала и разводила руками. Потом, когда врач ушла, мы пошли смотреть на детей, чтобы на глаз определить, кто сколько потерял после рождения. Но были коварно завернуты завотделением. — Ну что у вас за палата такая! — ругалась она нам вслед. — Все люди как люди, а этим неймется! — А что вы хотели от палаты номер шесть? — огрызнулась я. — Нурсултанова, вы у меня допрыгаетесь! — рыкнула завотделением. — Я Абгарян. — Один хрен!
На пятый день мы выписались, и то, что нас ожидало за стенами роддома, все эти поносы и золотухи, несварение желудка и «ааааа, зубы идут», оказалось просто цывыточьками. Потому что однажды детки вырастают, и получается, что бессонные ночи – просто ерунда по сравнению с «мам, дай денег, мы с Олей хотим в кино сходить».
И тут я радостно умолкаю, чтобы никто не подумал, что я буду злобной свекровью. Отселю в отдельную квартиру, пусть живут, как хотят. Лишь бы я этого не видела.