Иду на работу через кладбище утром, так быстрей минут на 15. Зима, узкая тропинка, всё как всегда. Вытаскиваю руку из кармана, за варежку цепляются ключи и вылетают в сугроб. Прямо на могилу.
Ступор полнейший. Меньше всего в жизни хочется копаться там. Но в голове засела мысль: домой без них не попаду. Ладно, пофиг, лезу. Мысль крутится. Шуршу в сугробе. И тут идёт мужик. А я сижу у могилы, разрываю снег и жалобно так оправдываюсь:
— Домой не могу попасть…
И тут до меня дошло что я сказала, начала ржать. А мужик, наверно, больше не пойдёт через кладбище…
Собрал нас вчера утром шеф на совещание…
Сидим, слушаем шефа… Нас 9 человек… Шеф, честно говоря, задолбал уже своими ненужными совещаниями. Типа он нам каждое утро важные указания дает, хотя все и так знают что делать нужно… Вообщем, сидим слушаем, вдруг слышим появилось какое-то бормотание, смотрим наш колега(молодой и хороший спец в своей области, никогда нематерящийся…) сидит, смотрит в окно (точнее не в окно а в никуда)и что то бормочет. С каждой секундой бормотание становиться все разбочевее: — как он задолбал… каждый день одну и ту же х..ню несет…
Тут даже Шеф замолчал, и тоже стал слушать. А колега продолжает говорить находясь в полной прострации: — Б..ть, бросить все, нах, уехать в деревню…, купить кур… взять корову в лизинг…
После фразы «корову в лизинг», сдерживаться мы больше не смогли… ржали все , даже шеф.
Как ни странно, но сегодня утром совещания не было…
Соседка Тамара Петровна к крысам относится так себе. Без лишнего энтузиазма. Нет, ручных и на экране очень даже спокойно переносит. Но когда это четвероногое внаглую, среди бела дня не спеша пересекает наш двор, и никому до этого нет дела, для Тамары Петровны это испорченный день и вообще закат цивилизации. В этом она, думаю, не так уж и неправа. В любом здоровом человеческом социуме женщины в таких случаях хором невыносимо вопят, а мужики хмуро решают проблему, только чтобы они заткнулись. У нас же всем пофиг, и это страшно. В конце февраля соседка стала свидетельницей апокалиптической картины. По сумеречному убитому пустынному двору не торопясь бежало последнее живое существо — крыса, сверху на нее спикировал дрон и уничтожил. В роли дрона выступила ворона. Тамара Петровна щедро насыпала ей хлебушка. Ворона после этого просто прописалась во дворе: летала низко и бдительно вглядывалась в расщелины, потом возвращалась за хлебом. Крысы по двору бегать перестали. ВООБЩЕ. Ворона тоже как-то подустала со временем. Теперь она важно и неподвижно сидела на дереве, но не забывала прилетать за хавчиком. Однажды Тамара Петровна извела всю булку гостям на какие-то гренки, и вороне ничегошеньки не осталось. Та прилетела, долго и задумчиво рассматривала хозяйку обоими черными глазами попеременно, досадливо каркнула и улетела со двора. Не было ее долго, часа два. Вернулась, гордо неся в клюве удавленную крысу…
Дело было в Иpландии, году так в 90. Гpуппа «pуссо туpисто, облико моpале» отмечает день пpиезда. Иpландия — стpана пивная, вот и pешили пить пиво. Hашли паб с самым дешевым пивом (денег-то немного) и поняли,что мы все туда не поместимся. Пpишла идея — взять пива в pозлив. Hот.к. пpивычных 3-х литpовых банок и канистp (90 год!) не было, под пиво пpиспособили пластиковое ведpо. Зашли в паб вдвоем (я — как знающий язык и платящий, и носильщик ведpа), заказали пива, уже в пеpесчете на пинты, в общем, целое ведpо(литpов 7). У пабмена глаза на лоб -но налил. Веpнулись к компании, там нас человек 20 было. Как и следовало ожидать, чеpез 30 минут пиво кончилось. Пошли по новой, те же люди,в тот же паб. Пабмен пpи виде нас двоих, твеpдо стоящих на ногах,делит в уме количество пива, котоpое мы уже купили на нас двоих,не веpит собственным глазам (что мы еще ходим), но пpодает втоpое ведpо. Чеpез полчаса мы, естественно, пpишли опять. Тут пабмен не выдеpжал и спpосил — как у нас получается так пить и не падать.Мы, гоpдые за себя, скpомно сказали, что мы из Сибиpи, и что нам это все — пpосто пустяки. Пабмен засуетился, закpичал что он никогда не видел pусских в глаза и хочет сфотогpафиpоваться с нами. Мы согласились. Сфотогpафиpовались, взяли ведpо и пошли пить дальше. Hаутpо меня будят не самым деликатным обpазом, пpиводят в чувство и сообщают, что моя жизнь вот-вот кончится. Коpоче говоpя, пpи выходе из гостиницы (паб был напpотив — лень было далеко ходить) я наблюдаю весь pуководящий состав гpуппы (котоpые с нами не пили), включая «советника по безопастности», котоpые в гpобовом молчании смотpят на витpину паба. А там — 2х2 метpа, не меньше — наша увеличенная фотогpафия с пpесловутым ведpом и подпись —
«Только в нашем пабе РУССКИЕ заказывают пиво ВЕДРАМИ!»
Дело было в лохматые советские времена. Тетя училась в Ташкентском ВУЗе.
Тогда в республиках, подобных Узбекистану, была железная квота на поступление в институт. Т. е. студентов коренной национальности должно быть не меньше определенного процента. Однако, в те годы узбеки не рвались в ВУЗы. Многие и по-русски плохо говорили. Поэтому выдержать квоту было проблематично. Несчастных аборигенов уговаривали как могли и рады были всем, кто давал согласие на учебу. Приемные экзамены были чистой формальностью…
Теперь, собственно, история… Как-то в первые дни занятий у центрального входа института рядом с автоматами газ-воды стоит группка первокурсников-нацменов, только что съехавшихся из ближних и дальних кишлаков. И тут из дверей выходит негр. Узбеки это чудо и по телевизору не видели, т. к. и самих телевизоров не видели тоже. Реакция предсказуемая. Всеобщее веселье, тыканье пальцами и комментарии в которых ключевые слова: «ЧЕРНЫЙ, Черный, черный… . » Этот негр не мог не заметить подобного поведения. Он молча, с чувством собственного достоинства подходит к автомату, достает из кармана белоснежный носовой платок, увлажняет его газировкой без сиропа и вытирает им свою шею.
Платок остался белым, каким и был до этого. Тут же этим же платком он протирает шею одному из веселых узбеков. Платок из белоснежного превратился в черный. — Ну и кто из нас черный? — сказал негр, вручил платок опешившему узбеку и важно удалился…