Служил срочку. В части объявляют сбор. Вся часть стоит на плацу. Комбат спрашивает командиров по очереди о наличии состава: — 1 рота? — Все! — 2 рота? — Все! — Автовзвод? — Все!
И тут подбегают четыре солдата: — Товарищ полковник, разрешите встать в строй! — Кто такие! ? — Автовзвод, товарищ полковник!
Комбат командиру автовзвода: — У тебя же ВСЕ! — Товарищ полковник, а теперь — ВООБЩЕ ВСЕ!
У меня отец — полицейский. Случилось ему угодить на дежурство в Новый год. Настроение непонятное: то ли радоваться празднику, то ли матом орать. В полпервого звонок:
— Привет! Дежурите?
— Да.
— А мы пьем…
Через полчаса то же самое. И так с завидной регулярностью до четырех утра. Ну, тятя не потерялся и через телефонку прознал номер шутника… (далее…)
Едет по грунтовке грузовик. Ночь — ни звезд, ни луны, темень. Шофер Санька включил дальний свет. Тут вдалеке появляются встречные фары, фары мигают — просят переключиться на ближний. Санька — ноль эмоций. Его пассажир Петька ему говорит:
— Сань, ну, слепишь человека.
Санька:
— Да, ну, нафиг переключаться, он-то мне не мешает. (далее…)
Это случилось на польско — германской границе в год сноса «Великой» Берлинской стены, хотя стена к этому рассказу никакого отношения не имеет. Пройдя таможню и паспортный контроль и плотно пообедав в немецком ресторанчике на границе, мы мчались к Берлину на «шестерке» с московскими номерами по прекрасному автобану. Два совка за границей. Мы были радостны,возбуждены и чувствовали себя настоящими европейцами. Через 30 — 40 минут я почувствовал, что немецкие обеденные сосиски стали подпирать польские утрешние булочки и надо срочно искать место для посадки. Если бы это была Россия, об этом не стоило бы и говорить, а тем более писать — остановился посидел под кустиком, сорвал пару ромашек и езжай дальше — нет проблем — один большой туалет, но это была Германия и вдоль автобана тянулся аккуратный проволочный двухметровый забор (видимо специально для таких умников как я ), а поток машин был достаточно плотный и остановиться и гадить у всех на виду было выше моих сил, тем более, что в то время совки за границей были еще очень застенчивые. Я продолжал ехать, тихо проклиная ухоженную чистую Европу, а мой приятель хихикал надо мной, предлагая мне различные самые фантастические планы моего спасения. (далее…)
В армии, я как-то лежал в госпитале и в этом уфимском учреждении для солдатиков, работал дворником спившийся врач. Помню, что звали его Эдгард. Он был в возрасте, курил трубку и обладал просто энциклопедическими знаниями практически во всех областях. И, главное, это был великолепный рассказчик замечательных историй, коих у него было неимоверное количество. Однажды, мы перетаскивали на улице небольшие ящички — в госпитале все выздоравливающие и легко больные работали. И из одного ящика, через щель, полученную при небрежной разгрузке, посыпались подшипники. Эдгард взял один из них, надел на палец и покрутил. И последовала история, как его преподаватель московского мединститута, фронтовой врач с огромным стажем, участвовал в эвакуации психиатрической лечебницы в начале войны откуда-то с Украины на Восток. Понятно, война. Все кругом грохочет, немцы уже рядом и самолеты утюжат отступающих чуть ли ни через каждые пять минут. Психи боятся, цепляются за все и вытащить их из палат к машинам невозможно. И тогда врач-преподаватель увидел впопыхах оставленный кем-то ящик. В котором находились подшипники. И вот он быстро раздал подшипники психбольным, одел им на пальцы и показал как их надо крутить. Умственно больные люди просто были заворожены действом и легко позволяли себя вести и садить в машины. Эдгард говорил, что его преподаватель — тот самый врач, впоследствии описал в научной работе этот эксперимент, показывая, что идиотам необходимо в некоторых случаях замыкать, зацикливать сознание, дабы голова не рожала другие мысли, приводящие к неожиданным действиям. И вот хожу я сейчас по улицам и вижу эти самые «завораживатели» — спиннеры в руках почти всех деток. Вспоминаю ту историю с отвлечением идиотов. И как-то мне не по себе…